На нелегких дорогах «афганской войны» мне выпало счастье встретить Бакия Шихсултановича Бакиева — мужественного и самоотверженного человека, до последнего вздоха отдавшего себя служению советскому и афганскому народам, чьи душа и сердце навсегда остались в одной из северо-восточных территорий Афганистана — провинции Taxар. Мы вместе работали чуть более года — с 13 сентября 1986 года по день его трагической кончины 3 октября 1987 года.

Оказывается, теплым сентябрьским вечером 86 года мы летели с ним из Москвы в Кабул в одном самолете — громадном Ил-76, который по принятой среди «афганцев» терминологии называют попросту «грузовиком». Еще в Шереметьево, а после и в самолете он обратил на себя внимание пассажиров чрезвычайной подвижностью и какой-то безудержной удалью, что заметно выделяло его среди других, уже не «новичков» в Афганистане. И только через два дня я узнал, что этот еще неизвестный мне тогда человек и есть мой «шеф» Бакий Бакиев — близкий мне, татарину, человек по национальности, кумык, один из тех, кто до сих пор олицетворяет в своем лице для меня многонациональный Дагестан....

Сейчас, по прошествии времени, как-то наиболее ярко вспоминаются несколько черт Бакиева, которые, как мне кажется, являлись стержневыми, доминирующими в его характере.

Его подвижность: действительно, Бакий Шихсултанович не мог сидеть без дела ни минуты. В свободное от работы время он возился или в огороде: копал, полол, окучивал; либо в саду, где у него тоже было большое «хозяйство»: виноградники, айвовые, абрикосовые и другие фруктовые деревья. Виноград рос у нас дико, лозы увивались по стволам высоченных чинар ввысь, и самые спелые и сочные гроздья висели обычно на здоровенной верхотуре. Не все, даже наша лихая на удаль молодежь из охраны не рисковали добираться до заманчивых ягод — сломать шею можно было запросто. Каково же было наше удивление, когда в один из дней Бакий Шихсултанович, облачась в КЗСку (костюм защитный, сетчатый), лихо взобрался на вершину деревьев и сбросил, наконец, на землю весь уже перезревающий виноград.

Еще он любил готовить. Вообще, за долгие месяцы службы в провинции все чему-нибудь да научились, а каждый второй доводил свои кулинарные способности до совершенства, но до Бакиева всем нам было еще далеко... Хинкал, тушеная картошка с мясом, мясной острозаправленный бульон, шашлык, свежеотваренное мясо молодого барашка так и остались никем непревзойденными блюдами Бакия Шихсултановича... Видимо, богатство горных рек Дагестана, а, может, служба последних лет на каспийских берегах сказались на приверженности нашего руководителя к рыбным блюдам. Рыбу он очень любил и мог потреблять ее в любом виде: сушеном, вяленом, копченом, Конечно же, он не упускал случая побаловаться и свежей рыбкой, в многочисленных реках и речушках Taxapa еще водится форель, маринка, угорь... Незадолго до его смерти, в сентябре 1987 года, и я раза три выезжал с Бакием Шихсултановичем на рыбалку — рыбачил он азартно, как мальчишка, и очень расстраивался, когда бывал неудачлив.

И еще с одним «деликатесом» познакомил нас Бакий Шихсултанович — это колбаса его собственного приготовления, о которой ходили в провинции легенды. Дело в том, что во время его пребывания в Афганистане мы довольно часто покупали на рынке живого курдючного барашка. Освежал тушу, обычно, он сам, тщательно выбирал кишки, отбирал печень, почки, а после фаршировал всем этим свою знаменитую колбасу. Честно говоря, копченая колбаса не была в провинции большой редкостью — отпускники умудрялись довезти две-три палочки даже до далекого Тахара, но вкуснее и слаще специфической колбасы Бакиева вряд ли кто-либо из нас когда-нибудь ел. Обычно он снимал ее с сушилки по большим праздникам и для дорогих гостей.

О гостеприимстве Бакиева. Видимо, широта и щедрота души — специфическая и неотъемлемая черта кавказских народов. Этими качествами в самой полной мере был наделен Бакий Шихсултанович. Он очень любил гостей и мог принимать их в любое время дня и ночи. Человек с неутомимым кавказским задором, обладающий тонким чувством юмора, никогда не унывающий Бакиев был неизменным тамадой всех наших застолий. Он не любил говорить тосты, терпеть не мог длинных, особенно, хвалебных и бестолковых речей, ненавидел лесть в свой адрес, но давая кому-либо слово, он предварял его речь двумя-тремя фразами, которые несли все информационно-смысловое содержание о человеке или о том, что он хочет сказать. Если же слово давали ему, он произносил тост только за три священных для него понятия: за Родину, за родителей, за детей и близких.

Вообще, он был человеком с удивительно добрым характером. Что скрывать: и среди нас самих, и среди сослуживцев из других аппаратов встречались разные люди, были и мелкие, хотя довольно редкие нарушения дисциплины и режима безопасности, а за безопасность всех советских людей в провинции отвечали мы — чекисты. Но я не помню случая, чтобы даже при таких проступках Бакий Шихсултанович на кого-нибудь повысил голос: с провинившимся он разговаривал по-мужски, но по-отечески, взывая к сознанию того, что на Родине каждого из нас ожидает мать, жена, дети.

В то же время он был требователен и справедлив. Он умел требовать как со своих подчиненных, так и с афганских коллег, и опять же не криком, а словом и личным примером. То, как он относился к выполнению своих служебных обязанностей, было для нас, сотрудников тaxapcкой опергруппы, образцом служения Родине, и мы все стремились следовать этому примеру. Он никогда не повторял своих указаний дважды, да этого и не требовалось: не сделать, не исполнить чего-либо в срок, подвести в чем-либо Бакия Шихсултановича мы считали для себя тягчайшим проступком.

И, пожалуй, самая главная черта характера Бакия Шихсултановича — это его удивительная мудрость. Возможно, это было его природное дарование, а может, сказался богатый жизненный опыт, все содержание его разносторонней личности, но за все время работы в провинции Тахар он не принял ни одного непродуманного и невзвешенного решения, которое на поверку времени оказалось бы неверным.

К нему шли советоваться все — не только афганские коллеги-чекисты, но и руководители провинции, командиры воинских частей. Его слово было последним и решающим на заседаниях совета обороны провинции, особенно в дни, когда обстановка была наиболее тяжелой (артобстрелы, захваты населенных пунктов, постов безопасности мятежниками и др.). Своей мудростью, прозорливостью он сыскал большое уважение среди советских людей и представителей органов народной власти провинции.

Он был человеком большого личного мужества. По заданию центра он вел переговоры с руководителем одного из наиболее крупных, тогда еще оппозиционных народной власти вооруженных формирований Абдул-Самадом, летал в его штаб-квартиру в один из уездных центров провинции, личным примером, выдержкой, тактом и убедительными доводами сыграв немалую роль в формировании у бывшего бандруководителя лояльного отношения к существующей власти, а затем и открытого перехода на сторону государства. Уже спустя несколько месяцев после гибели Бакия Шихсултановича я как-то встречался с Абдул-Самадом, и он высказывал самые искренние соболезнования по поводу его трагической кончины.

Я был свидетелем самоотверженного и хладнокровного поведения Бакиева в ситуации, когда мы с ним попали под артобстрел, возвращаясь из командировки в Кабул в марте 1987 года...

Наш руководитель трепетно относился сам и требовал от нас неукоснительного уважения местных обычаев. Он был прост в общении и никогда не упускал возможности побеседовать на базаре с бедным дехканином, седобородым старцем или с местным торговцем, и с каждым из них он находил общий язык — в провинции проживало много узбеков, да и таджики неплохо понимали узбекский язык. Поэтому Бакию Шихсултановичу с его тюркским кумыкским языком не составляло большого труда поговорить с местными жителями без переводчика, да и персоязычные слова он усваивал довольно быстро. За его удивительное человеколюбие его любили и уважали многие и многие простые афганцы...

Он был человеком высокой культуры, порядочности и чести. С большим воодушевлением и теплотой он рассказывал нам о природе, истории и культуре родного Дагестана, вспоминал друзей, не забывал близких и, конечно же, как и все мы, скучал по ним и ждал с ними встречи...

3 октября 1987 года во время обеда Бакия Шихсултановича внезапно укусила оса, с ним случился анафилактический (аллергический) шок с остановкой сердца и дыхания, из которого вывести его не удалось... Невыносимо обидная, в тысячу раз несправедливая и нелепая потеря, ибо случилось это после успешного окончания почти двухлетней командировки Бакиева в Республике Афганистан, за день до его отбытия на Родину...

«БИЗНЕС Online»

Фото из архива Рустэма Гайнетдинова